Россиия … застой и безнадега

Знаменитая фраза “Времени на раскачку нет!”, за регулярное повторение которой критики высмеивали Владимира Путина, теперь полностью относится к российской оппозиции — практически всей.

Президент собирается уже в середине апреля провести через “всенародное голосование” пакет поправок к Конституции и продолжить подготовку к решению так называемой “Проблемы-2024”.

Скорее всего, за неминуемым одобрением изменений Основного закона последует назначение новых парламентских выборов, а возможно, и президентских (хотя второе пока менее вероятно, чем первое).

Между тем оппозиционеров путинские новации действительно застали врасплох.

Что странно, ведь, во-первых, разговоры о том, что изменение Конституции — один из главных вариантов сохранения нынешнего режима, ходили давно.

А во-вторых, Путин известен своей любовью к неожиданным решениям (и в этом смысле его действия, парадоксальным образом, довольно предсказуемы). Наконец, в-третьих, события последнего года плюс неутешительные для Кремля социологические опросы явно должны были усилить желание администрации президента решить вопрос власти побыстрее.

Алексей Навальный сначала ответил на путинское обращение к Федеральному собранию публикацией, содержавшей обвинения нового премьера в коррупции, а затем написал, что Конституция — омерзительная, защищать ее не нужно, а нужно бороться с правящим режимом.

И только после победы принять новый Основной закон, предотвращающий узурпацию власти. Григорий Явлинский и “Яблоко”, наоборот, заявили, что подготовят альтернативные поправки к Конституции и представят их общественности.

Ясно, что никто в Кремле эти поправки не станет замечать. Но попытка прямо ответить на вызов Путина выглядит более профессиональной с точки зрения политической стратегии.

Но в целом диаметрально противоположные позиции двух, скажем мягко, сильно недолюбливающих друг друга критиков власти — отражение того разброда, который царит в оппозиционных кругах вообще. Никто никого не устраивает.

“Яблоко” в глазах сторонников Навального — “оппозиция Его Величества”, которая вдобавок, не может похвастаться большими успехами на выборах. Навальный и его ФБК, по мнению многих “яблочников” и сочувствующих леволиберальных интеллигентов, — латентные национал-популисты, которых только допусти в Кремль, как они вмиг создадут новую диктатуру и культ вождя.

Далее, что называется, везде: Яшин “потонул” в муниципальных проблемах, Дмитрий Гудков “играл в игры с властью”, и т. д., и т. п.

Путина такая ситуация, в целом, устраивает. Он пока владеет политической инициативой. Вдобавок, своей речью 15 января он перетянул на себя одеяло “социальной справедливости”, о которой стало так модно говорить в оппозиционных кругах в последние пару лет.

Премьер Мишустин срочно займется изысканием денег на горячее питание в школах и многочисленные, хотя, если вдуматься, довольно скромные обещания президента гражданам. Правда, в кругах тех, кого по инерции все еще называют политологами, ходят слухи, что Мишустин будет добиваться облегчения ситуации для того, что осталось в стране от малого бизнеса.

И вот здесь-то и кроется самая большая проблема Кремля. Все эти громкие отставки и назначения, конституционная рабочая группа в составе прилепиных-родниных-шмаковых и импровизации на тему отказа от приоритета международного права над национальным (для чего, строго говоря, нужно принять новую Конституцию) — попытка российского режима сымитировать обновление, но ничего не менять по сути.

Расчет Кремля прост: в неуклонно стареющей и, за исключением десятка городов, довольно бедной стране революционному потенциалу взяться неоткуда. Гражданам, живущим от получки к получке, не до демократии и гражданских прав.

Но проблемы созданной к 2020 году системы тоже никуда не уйдут только потому, что фамилия премьера теперь не Медведев.

Ее базовые характеристики те же — некомпетентность, беззастенчивое воровство, клановость, отсутствие стратегического мышления, лояльность вместо профессионализма, нарочитая брутальность вместо воли — и все это в сочетании с безудержным эгоизмом тех, кого принято называть элитой.

Премьер-министр Мишустин может создать еще три эквивалента ИНН и пять “служб одного окна”, повесить плазменные телевизоры, wi-fi-роутеры в вагоны всех электричек страны и перевести ее на пластиковые удостоверения личности с чипами, как в Евросоюзе.

Но, какие бы титанические усилия он или кто-то другой ни прилагал, Россия не будет жить как живут в ЕС — даже как в Словакии, не говоря о Франции или Германии. Всю эту внешнюю модернизацию без модернизации институтов россияне уже проходили при президенте Медведеве.

А это значит, что через год-два, если не раньше все вернется на круги своя и еще большей части “путинского большинства” станет ясно, что ничего не изменилось и никогда не изменится.

И вот к этому моменту оппозиции, кого бы ею ни считать, стоит подготовиться.

Занявшись перекройкой Конституции, Кремль отменил все предыдущие правила политической игры (какими бы условными они ни были). Это открывает для критиков власти возможность написать свои собственные — и попытаться заставить власть играть по ним.

Например, разработать и представить полный текст новой Конституции, коли уж эта тема теперь “в тренде”. Начать конкретно говорить о стратегических планах на будущее, от судьбы госкорпораций до пенсионной реформы, от миграции до отношений с Китаем, от Северного Кавказа до конфликта с Украиной.

Может быть, люди и “не читают программы”, как мне не раз доводилось слышать от самых разных оппозиционеров. Но увидеть альтернативу, прозреть другое будущее, новую перспективу уже давно хотят многие — и с каждым днем таких людей будет становиться всё больше.

Политически активное меньшинство будет становиться все больше. Это неизбежный результат застоя и безнадеги, которые ассоциируются с властью нынешней.

Потому что нынешняя власть такую перспективу нарисовать больше не способна. Этого уже не изменить. Именно способность нарисовать реалистическую и одновременно захватывающую картину будущего, умение сочетать прагматизм и идеализм будут становиться все более важными для оппозиции. Этой или, возможно, какой-то другой.