Белорусский ОМОН: «Уже сделали столько, что назад дороги нет. Все, кто выходят — наши враги»

Бывший сотрудник антитеррористического подразделения МВД Беларуси «Алмаз» дал интервью «Радио Свобода«, в котором рассказал, с какими настроениями белорусский ОМОН избивает мирных протестантов. (Подробнее о нём в источнике).

– Что вам известно о настроениях людей в этих подразделениях? Что они думают? Всё же им приходится выполнять не свойственные им функции, ведь их готовят для борьбы с террористами, а не с мирными демонстрантами?

– Я могу сказать не только про «Алмаз», а в принципе пробежаться коротко по всем подразделениям. Хорошее настроение только у людей, я бы их назвал кабинетными: следователи, участковые, оперуполномоченные. Они понимают, что делают грязную работу и за нее потом нужно будет отвечать. Внутренние войска не берем, потому что это срочники. Там, где контрактники, протесты не понимают.

В таких подразделениях, как ОМОН, «Алмаз», «Альфа», СОБР, настроения абсолютно неадекватные. И я могу даже больше сказать, что с ними разговаривать на языке ультиматума, допустим, – включите голову, подумайте о людях – невозможно.

Лукашенко добился разделения силового блока с народом. Это у него получилось. И он втянул эти подразделения в такую агрессию, которая проявляется с каждым днем все больше и больше. Самая главная причина, почему люди этих подразделений идут на все, – абсолютная тотальная безнаказанность. Это продолжается уже 26 лет – никто ни за что не отвечает. Поэтому нормальным языком разговаривать с ними нельзя. Уже невозможно.

– Как чувствует себя человек, избивая безоружного? Это неизбежный вопрос – как эти люди себя чувствуют? Вам самому приходилось этим заниматься?

– Да, я, работая в «Алмазе», не помню, какой это был год, но я тогда еще был молодой боец в группе, и мы тогда ездили по тюрьмам, еще в то время, когда только-только «Алмаз» переименовали в антитеррористическое подразделение. И то, что там происходило, заставляет меня верить в рассказы о том, что происходит в изоляторах, на Окрестина.

Была такая практика: нас выстраивали в коридоре в две шеренги… у нас были дубинки, потому что на территории тюрьмы или СИЗО с огнестрельным оружием даже сотрудникам находиться нельзя, соблюдая правила системы безопасности. Открывалась камера, называлась фамилия заключенного: на выход и бегом в обратную сторону. Они пробегали, а мы дубинками их кто как мог, так и избивал.

– И матом тоже кричали?

– Конечно, конечно. Потом они корчились от боли на той стороне, а потом опять называлась та же фамилия, и в камеру бегом. Ну, естественно, они уже знали, что будет происходить…

– Давайте уточним: это тюрьма? Какой год, что за люди там были?

– Это был примерно 2000–2001 год. И насколько я помню, это было в Жодино. Мы туда приехали, и начальник тюрьмы сказал, что нужно показать силу. Мы там проводили занятия, свои тренировки, а потом начальник тюрьмы сказал, что нужно показать силу, потому что есть люди, которые не согласны с режимом, что-то делают плохо и т.д., и т.п.

Камер было, наверное, пять-шесть. Избивали жутко. Я говорю, что становились в две шеренги… И это практикуется. Это практикуется и в ОМОНе, это практиковалось и в «Алмазе», абсолютно без всяких проблем.

Держали за руки и с двух сторон дубинками били

– Почему об этом стало известно только сейчас? Люди ужаснулись, увидев это видео с Окрестина, а до этого о таких вещах мало что было известно…

– Это не публиковалось, потому что раньше этого не было. Если раньше были какие-то случаи, они, в принципе, огласке не придавались.

– И это чаще были не политические заключенные?

– Да. Когда сейчас народ сплотился, на борьбу со своим же народом встали такие структуры, как ОМОН. Они все озлобленные. Некоторые их понимают и оправдывают, что «мы здесь работаем сутками, у нас казарменный режим, потому что каждую субботу, воскресенье мы ждем этих акций, и нам это не нужно»… Они получают маленькую зарплату, никто ничего не доплачивает.

Первое время мне говорили, что им платили за каждый день, но сейчас никто ничего не платит. Нету денег. И не заплатят. Поэтому они и озлоблены.

Но применять силу… У нас в «Алмазе» была такая практика, нас этому учили – жестокое задержание бандитов, преступников. Конечно, по-другому никак, потому что на кону стоит твоя жизнь. Но когда ты задержанному надел наручники – неважно, кто бы он ни был, – прекращаются любые агрессивные действия. Человек в наручниках, он безоружен, он в наручниках, его нельзя ни бить, ни издеваться. То, что делает ОМОН, – просто бесчеловечно, это даже никакой критике не поддается.

– То, что вы рассказывали о том, как прогоняли сквозь строй обычных заключенных, – это делалось по приказу? И сейчас издевательства над задержанными протестующими – это тоже приказ, это не самодеятельность?

– В принципе, это применяется. Как вы понимаете или уже и видите в тюрьмах или в изоляторах. Это применяется не против одного человека, не против двух, а против большого количества. Когда протестующие задержаны, они находятся в изоляторе, их там 10–12 человек, и самое простое – стоять в две шеренги, по одному прогонять и избивать дубинками.

Лучше ничего не придумаешь. Потому что то, что мы делали в тюрьмах, когда это касалось одного-двух человек, – держали за руки и с двух сторон дубинками били. Человек сползал по стене. Но это было месиво, очень жестоко. Я думаю, что сейчас такого не делают.

– Когда вы это делали, как вы себя чувствовали?

– Никак. Просто был приказ. Просто делал и все. Но когда я служил дольше… год, два, три, четыре… я с руководством «Алмаза» не соглашался, бывало такое, что сильно ругался. Когда проходили отбор те, кто хотел поступить в «Алмаз», были спарринги. И во время этих спаррингов наши ребята из «Алмаза» были такие «особо одаренные» – просто людей калечили.

– Мы видели фотографии, сделанные у Советского РОВД Минска, когда люди стоят у стены, подняв руки, и их так держат по 5–6 часов. Это многолетняя практика?

– Да. В ОМОНе я когда работал, такое делали с задержанными, которые совершали, скажем так, преступления или правонарушения.

Задержанных ставили к стене, заставляли поднимать руки вверх. Он мог там стоять так полчаса, минут 40, но не больше. Когда руки опускает – ты просто ему даешь дубиной, и он опять руки поднимает. И посредством таких страданий можно выбить показания, чтобы он написал, что он делал или, допустим, что не делал. Вот и все.

Расследовать каждый эпизод, устанавливать личность и готовить для суда

– Вы находитесь в политической эмиграции, недавно участвовали в Конгрессе белорусов мира, говорите о намерении обнародовать какие-то материалы… Как вы сейчас смотрите на то, что делают ваши бывшие сослуживцы? Какова ваша человеческая и правовая оценка этих действий?

– Я очень осуждаю их действия. И даже скажу больше, они совершают преступления. Сотрудник «Алмаза», который выстрелил в Тарайковского, совершил преступление, за которое нужно дать высшую меру наказания.

Было еще два раненых, о которых говорят в силовых структурах, их поместили в больницу, но их врачи откачали. Они тоже были ранены резиновыми пулями. Абсолютно неадекватное действие. Человек был с поднятыми руками, есть видео – подтверждение применения огнестрельного оружия, но почему-то никто ничего не делает. Поэтому мое мнение – расследовать каждый эпизод. Брать видеофакты, устанавливать личность и готовить для суда.

– Вы говорите, что, по данным ваших источников, люди очень устали, злые и хотят, чтобы это всё прекратилось, хотят остановить [протесты] насилием. С ними как-то можно говорить, как-то убеждать – или уже нет такого способа?

– Нет. Я уже пытался, наверное, месяц назад, когда был особый накал, когда я, сидя дома, смотрел видео с каждой акции… я в жизни много повидал, но даже у меня мурашки шли по коже. На девушек, парней в майках налетают пять омоновцев и избивают дубинами. Это страшно.

Разговаривать… Я пытался поговорить со своими друзьями, даже с теми, кто сейчас работает в органах, чтобы они поговорили с сотрудниками. Конечно, не «Алмаза», «Альфы», потому что это совсем другие подразделения, а именно те, кто непосредственно участвует в разгонах акций и задержаниях, то есть с сотрудниками ОМОНа.

Мои коллеги, друзья поговорили с сотрудниками ОМОНа, после чего они мне сказали: «Игорь, даже говорить не надо, ничего не будет». Выкладывать в YouТube какие-то просьбы, чтобы не избивали протестующих, это же мирные акции протеста, это же ваш народ, они же вам платят зарплату, вы же бюджетники – это уже не действует.

Сотрудник ОМОНа сказал в одном разговоре, что они все понимают ситуацию, но не делать этого они не могут, потому что они уже сделали столько, что назад дороги нет.

И он конкретно сказал, говорю дословно: «На сегодняшний день мы как на войне. Для нас все, кто выходит на улицу, на мирные акции протеста, – это враги. И мы будем стоять до последнего». Мой друг сказал: «Александр Григорьевич Лукашенко вас кинет.

Так было с «Беркутом» в Украине, так было с ОМОНом после распада СССР, с рижским, с вильнюсским, абсолютно одинаковые ситуации». И он говорит: «Да, мы это тоже прекрасно понимаем, мы понимаем, что он нас кинет, но мы сейчас стоим друг за друга, и мы будем стоять до конца. Назад дороги нет».

Мы видим все больше жестокости со стороны спецподразделений, растет число задержанных. Что бы вы посоветовали тем, кто всё же хочет продолжать мирный протест? Как им защититься? Или просто идти, сознавая, что они могут стать жертвами, что с ними вот так будут обращаться, их могут задержать, покалечить?

– Да, я разговаривал с людьми, которые сейчас работают в системе, которым тоже это уже изрядно поднадоело. В принципе, им надоела и силовая структура, и надоели те, кто выходят, ну, просто вся эта ситуация. Но я лично сам хотел бы сказать тем людям, которые выходят на протестные акции. Первое, что я хотел бы сказать, – огромное спасибо.

Та сплоченность, которую они показали, это… у меня даже слов нет. Я понимаю, что есть белорусский народ, есть белорусы как нация. Хотел бы сказать, что каждый, кто выходил, кто выходит на акции, может сейчас прийти домой и просто подумать. Даже уже то, что было сделано до сегодняшнего дня, – это огромный плюс. Но, подумав, каждый может решить для себя, нужно ему это или нет. Если он готов выходить – нужно выходить. Но нужны только мирные акции.

Когда выходят, конечно, будут задержания, может быть, будет жесткое задержание, будет СИЗО, штрафы… Но это нужно перетерпеть. Потому что основная борьба за то, чтобы ушел Лукашенко, я думаю, мы сможем и мы выиграем. Лукашенко уже не удержится у власти.

Самое главное, что я хотел бы еще добавить, что ни в коем случае, даже видя, как страдают близкие – родители или сестры, братья, – не наказывайте сотрудников ОМОНа.

Ни в коем случае нельзя этого делать. Это будет провокация, и это будет на руку Лукашенко. Нужны только мирные акции. Терпеть до последнего. Даже если выйдет 100 человек – это уже будет хорошо.

Просто встать в цепь, ничего не нарушая, ничего не разбивая, просто мирная акция. Постояли и разошлись. Если каждый сделает хоть что-то по чуть-чуть, дома даже, пусть вывесит флаг, пусть напишет что-то в поддержку какого-то человека, друга, соседа, брата, еще каких-то своих родных и близких, это будет все в общую и личную копилку.

– Вы сказали о возможных провокациях. Об этом же по гостелевидению говорят и главные силовики. Вам что-нибудь известно о том, какие могут быть провокации, чего людям следует остерегаться?

– Я думаю, если протесты не закончатся, провокации будут.

– Как вы считаете, если протесты закончатся, что может быть [дальше]?

– Я разговаривал с сотрудником одной спецслужбы, он сказал: «Игорь, у Лукашенко есть время, когда нужно закончить акции протеста, и судя по всему, это будет до Нового года».

Если этого не произойдет, будет провокация такого плана, что в любом подразделении, в «Альфе», в «Алмазе», может быть даже в ОМОНе, будет просто дана команда – отобрать подготовленных сотрудников и использовать огнестрельное оружие по ОМОНу, еще по кому-нибудь, с летальным исходом. Тогда все будет совсем по-другому.

– Вы говорите страшные вещи.

– Я говорю правду.

– У нас нет гарантии того, что это правда. Может быть, вам эту информацию подбросили, чтобы использовать вас в качестве провокатора. Что бы вы на это сказали?

– Я скажу по-простому. Если посмотреть на все 26 лет правления Лукашенко, я думаю, что любой сотрудник любого подразделения, спецподразделения, следственного комитета, любой оперуполномоченный понимает, что совершено огромное количество преступлений в застенках МВД, КГБ, высшими лицами власти. Эти преступления совершаются, этому есть доказательства.