Казнь Гео Лероса (В. Рыбников)

В Украине свирепствуют осенние пожары. Универсальной валютой стал Филимонов. Руководство страны тайно перебралось в сельскую хату в Двуречанском районе Харьковщины, чтобы посмотреть, хорошо ли горит.

Президент Зеленский не теряет надежды на справедливый суд над взяточником, предателем и пламенным трибуном Гео Леросом.

– Еще раз спрашиваю, кто бросил бычок с вертолета в сто гектаров верхового леса?! – громыхнул Зеленский. – Горит корабельная сосна, горит село Горобьевка, огонь угрожает перекинуться на населенный пункт Гряниковка!

В гневе президент был страшен. На нем было кимоно, расшитое зелеными драконами на велосипедиках, именной черный пояс по традиционному карате с вышитой фамилией главы государства на японском языке, состоящей из иероглифов “тупаку” и “клоуняку”, каска отличника народного пожаротушения, серебряные коньки почетного чемпиона мира по фигурному катанию в легком весе и золотые бутсы действующего капитана футбольной команды “Кривбасс”, натянутые поверх коньков.

– Так это, хозяин, – сказал Арахамия, неловко переминаясь с ноги на ногу, – никто ничего не бросал, у нас же айкосы. Я слышал, это Татаров нашел в лесу мопед Гео Лероса, ну и это, как говорится, не устоял перед соблазном, а огонь перекинулся на лесную подстилку и…

– Лесная подстилка – это звучит как-то двусмысленно, – кисло сказала депутат Богуцкая. Сегодня она была без привычного ведра, так как пожертвовала его на борьбу с пожарами, и поэтому была раздражена сверх обычного. – Все-таки хорошо, что я не член “Слуги народа”.

Сексист-дурносмех Корниенко прыснул, но в целом сдержался.

– Слава богу, я вообще не состояла ни в одной партии, – окинув его ледяным взглядом, продолжала Богуцкая. – Я партийная девственница.

– Та ты шо! – удивился Корниенко. – Отэто засада.

– Баба нет, баба нет, – поспешно сказал Зеленский. – А вообще, как вас, ребята, только ни называли, – и зелеными кнопками, и бешеным принтером, и уродами кончеными, и фотографами, и порнографами, и вафлистами, и онанистами, и анальщиками, и насильниками, и чокнутыми Лизами, и пидо…

– А вас… А вы! – задохнулась от возмущения Богуцкая. – Знавала я одного депрессивного невротика, которого глава его офиса настроил против окружения и сдал потом в психушку, но я это так, ни о ком, поняли вы, нет?!

– …И я горжусь вами! – эффектно закончил Зеленский, сорвав бешеные аплодисменты Корниенко и Арахамии. – А вам, Лиза, в ведре было лучше. Кстати, знаете ли вы, что на днях в Полтаве мне вручили диплом почетного ведролога?

Вошли Кравчук и Фокин, впустив в хату струю дыма.

– Свободу православному Донбассу! – с порога закричал Фокин, размахивая флагом «ДНР». – Смерть украинским оккупантам! Путин, введи войска! Рос-си-я! Рос-си-я! Но-во-рос-си-я!

– Официально заявляю, что я к этому Фокину никакого отношения не имею, – поспешно сказал Кравчук. – Его в переговорную группу назначил глава государства, вот пусть он теперь и реагирует.

– У меня нет никакой реакции на взяточников и предателей этой страны, мне все равно, – с достоинством сказал Зеленский и ободряюще улыбнулся Фокину: – Продолжайте, Витольд Павлович, прошу вас.

– Полная амнистия народных ополченцев Донбасса, особенно тех, кто стрелял в украинских карателей! – твердо сказал Фокин. – Кто больше всех настрелял карателей – тому ценные призы и бесплатное зубопротезирование! Особый статус! Медные дросселя!

– А пленных отдадут? – оживился Зеленский. – Мне хотя бы парочку пленных, можно я скажу, можно?

– Нельзя! – отрезал Фокин. – Ты, мелкий дрыщ, недостоин господину Пушилину даже шнурки завязывать.

– Витольд Павлович только что выразил исключительно личную точку зрения, – поспешно промурлыкал Ермак. – Это одиозная и двусмысленная формулировка, на которую почему-то согласилась предыдущая власть, и через такую красную линию переступать нельзя никак.

– Вот вообще никак, – эхом отозвался Кравчук.

От близости лесных пожаров в хате сработала система пожаротушения, с потолка полилась вода, однако несмотря на то, что Кравчук стоял прямо под разбрызгивателем, на него не попало ни капельки. Фокин смерил коллегу подозрительным взглядом.

– Да ты никак засланный казачок, – внезапно прошипел он. – Или правильно сказать “кравчучок”? Во как тебя от мира корежит-то, значит, мои слова попали в цель!

С этими словами Фокин неумело бросился на Кравчука и начал душить. Оба старика покатились по образовавшимся на полу лужам, однако Кравчук по-прежнему оставался сухим. Ермак незаметно вытолкал обоих из хаты, закрыл дверь и отключил систему пожаротушения. Зеленский расстроенно смотрел в пол, губы его кривились от обиды.

– Не принимай близко к сердцу, – сказал ему Ермак. – Слова Витольда Павловича вырвали из контекста и переврали журналисты.

– Да я не из-за этого, – махнул рукой Зеленский и шмыгнул носом. – Сегодня я впервые за много лет не провожал ребенка в школу, не было никакой линейки… Никакой линейки, Карл!

Ермак быстро посмотрел в окно, на мгновение испугавшись, что увидит в нем враждебного блогера Волоха, но, к счастью, в окне были только лесные пожары.

– А этого старого хрыча все равно надо пнуть из переговорной группы коленом под зад, – с ожесточением сказал Зеленский.

– Вова, это эмоции, – мягко сказал Ермак. – Поверь, у Фокина еще много хороших идей.

– Я про Кравчука говорю, – уточнил Зеленский.

Ермак посмотрел на него с гордостью.

За дверью в погреб кто-то глухо заорал, но крик быстро сменился бульканьем. Кто-то захихикал.

– Ну что ж, пора на суд, друзья! – сурово объявил Ермак. – Хватит уже молча слушать, как президента и меня этот п#дор Лерос поливает грязью.

Все закивали, насупились и вслед за Ермаком спустились в погреб.

В погребе среди банок с позапрошлогодней консервацией сидел связанный по рукам и ногам депутат Гео Лерос. На голове у него был надет черный мешок, на который тонкой струйкой лил воду из ведра торжественный Юзик в форме “Кривбасса”. Лерос орал и булькал.

– Эй, это же мое ведро! – возмутилась Богуцкая. – Я же пожертвовала его в фонд борьбы с пожарами!

– Фонд борьбы с пожарами нынче пуст, – развел руками премьер Шмыгаль. – Местным властям поручено изыскать средства на местах.

– Ой, та забери свое сраное ведро, бобер несчастный, подавись, – брезгливо сказал Юзик и швырнул в Богуцкую ведром. Та быстро надела его себе на голову и, успокоившись, затихла.

– Сними мешок с ублюдка, – ледяным голосом велел Юзику Зеленский.

– Всех не пересажаете! – тут же заорал Гео Лерос, отплевываясь. – Вы можете открывать сколько угодно дел на меня, поджигать мое имущество, но вы, подонки, меня не остановите. Я буду драться на пляжах, я буду драться на побережьях, я буду драться в полях и на улицах, я буду драться на холмах! Я не могу предложить вам ничего, кроме крови, слез и пота! Я…

– Некоторые люди, к сожалению, забыли, как они попали в Верховную Раду и для чего, – перебил его Зеленский скрипящим от презрения голосом. – Они микробы, они бактерии в нашем здоровом организме, но, к счастью, их очень мало, и они слабы.

– Мікроби дуже слабкі! – радостно подхватил великий реформатор Михеил Саакашвили на известный мотив, спускаясь в подвал пританцовывающим шагом. – Микробы, микробы меня так боятся, что такое микробы – это микробы. Ми-микро-бы, ми-микро-бы, отбросы и микробы, мікроби дуже слабкі! Аваков, Насиров, Пашинский и вся прочая мразь и наволоч…

– Ладно, ладно, хватит, Миша, – быстро сказал Зеленский, опасливо оглядываясь. – Ты чего пришел?

– Мы заберем деньги Ахметова, мы заберем деньги Медведчука, мы… – по инерции продолжил Саакашвили и растерянно умолк.

– За#бешься пыль глотать, – весело сказал Юзик.

– Ребята, вы молодцы, я вас люблю, – промямлил Саакашвили, но потом взял себя в руки и сказал: – Многоуважаемый Владимир Александрович, я пришел сообщить вам, что я возвращаюсь в Грузию, моя служба окончена.

– П#здуй, – еще веселее сказал Юзик.

– А вот черта с два, – сказал Саакашвили.

– Стреляй в грудь коммуниста! – заорал Гео Лерос, видя, что на него перестали обращать внимание. – Всех не перестреляете! О смелый сокол, в бою с врагами истек ты кровью. Но будет время, и капли крови твоей горячей, как искры, вспыхнут во мраке жизни!

– А никто тебя стрелять и не будет, – прошипел Зеленский. – Сам сгоришь, пожар все ближе. Горело Гео, паалалооо!

– Безумству храбрых поем мы славу! – заорал Лерос. – Безумство храбрых – вот мудрость жизни!

– Долго мы еще будем слушать, как этот п#дор Лерос… – снова начал Ермак, но закончить ему не дали.

– Долго, еще как долго, – раздался вдруг сзади, словно гром среди ясного неба, повелительный голос нардепа Дубинского.

В воцарившейся тишине Дубинский спустился вниз, прошел между банок и протянул Зеленскому подозрительно знакомую пепельницу, в которой лежал конверт с надписью “Указ о помиловании, сукабля”.

– Вот, вам просили передать, – глумливо сказал Дубинский.

Зеленский разорвал конверт и стал читать письмо.

– “Значит так, мелкое…”, кгм, – пробормотал Зеленский. – Кгм… Ага. Угу. Ладно, Лерос, ты свободен. Юзик, развяжи его.

– Вот это да, – удивился Шмыгаль.

– А ты, лысый выхухоль, вообще хайло завали, – грубо сказал ему Дубинский. – Ермак, вопросы есть?

Ермак с ненавистью промолчал.

– Ну, из фракции мы его все равно исключим, – задиристо сказал Зеленский.

– Это пожалуйста, – легко согласился Дубинский.

Выходили на улицу в полном молчании. Над головами руководства страны в клубах дыма пролетела на зонтовой тяге кандидат в мэры далекого Киева Ирина Верещук, подхваченная циклоном в разгар съемок предвыборного ролика на мосту Кличко у арки Дружбы народов. Ирина требовала, чтобы кто-нибудь немедленно спустил ее на землю и изрыгала адские ругательства, от которых поежился даже Дубинский.

– Зонт закрой! – прокричал ей Гео Лерос, сложив руки рупором. – Закрой зонт, дура!

Из дымящихся кустов внезапно выбежал перепачканный сажей Кирилл Тимошенко и во весь дух бросился к Зеленскому.

– Беда, Вова, беда! – прохрипел он, приблизившись к президенту. – Филимонов сгорел!

– Как сгорел? – удивился Зеленский.

– По грибы пошел! – заламывая руки, объяснил Тимошенко. – Решил кастрик развести, барабульку пожарить, ну оно и того…

Зеленский надолго задумался. Потом плюнул, беззлобно выругался и махнул на все рукой.

– Пора звать Лысого, – наконец, сказал он.