Когда режим рушится — это личная трагедия диктатора, а не страны

Если Белоруссия «рухнет», следующей будет Россия, заявил во вторник президент республики Александр Лукашенко в интервью российским телеканалам.

Не совсем понятно, что понимает Лукашенко под фразой «Белоруссия рухнет».

Белоруссия — не нечто абстрактное, это всегда совершенно конкретный режим власти и управления, модель экономики, социальная модель. Впрочем, как и в любой иной стране.

Когда «рухнула» Германия Гитлера, то для режима Гитлера и него самого это была катастрофа и трагедия.

Стало ли это катастрофой для Германии? Нет, у нее появился шанс построить новую систему, но уже без фашизма, который и завел Германию в тупик и привел ее в итоге к поражению.

Когда рушится очередной диктаторский режим, это означает лишь одно: он исчерпал возможности эксплуатировать ту модель, которая и удерживала его у власти.

Конечно, для выгодополучателей этой модели ее крах является катастрофой или по крайней мере создает для них ситуацию неопределенности.

Высшее руководство режима, который и привел страну к краху, это является, вне всякого сомнения, концом, которого оно хотело бы избежать.

Но у страны в момент краха режима открывается окно возможностей, в рамках которого страна и народ могут выбрать иную модель развития.

Но, конечно, уже без предыдущих правителей, которые должны уйти вместе с похоронившей их системой.

Еще раз — для этих руководителей ситуация, вне всякого сомнения, выглядит личной катастрофой.

За рамками той системы, в которой они были первыми лицами, у них просто нет будущего.

А жизнь продолжится, пусть и без них. Вряд ли безоблачная, тем более, что любой диктатор после крушения своего режима как правило оставляет после себя выжженную пустыню.

Но, как известно, Гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается. И это справедливо для любой страны