Крымский проект. О чем напомнила смерть Лужкова

О «российском Крыме» и «русском Севастополе» в России начали говорить отнюдь не в 2014 году.

Смерть бывшего московского градоначальника Юрия Лужкова вновь напомнила о том, что о «российском Крыме» и «русском Севастополе» в России начали говорить отнюдь не в 2014 году.

Тема «российского Крыма» присутствовала в политике этой страны буквально с 24 августа 1991 года, когда сразу же после голосования в Верховной Раде Украины за Акт о независимости, пресс-секретарь президента России Бориса Ельцина Павел Вощанов напомнил соседям, что Крым придется отдать. И понятно, что сделал он это отнюдь не по своей инициативе.

Украине с Крымом постоянно «везло». Повезло еще до распада Советского Союза, когда советское руководство с помощью создания самопровозглашенных республик пыталось остановить суверенизацию. Именно тогда возникли конфликты в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии. Об этом пишет Виталий Портников для «Крым.Реалии».

А почему не возник конфликт в Крыму? Да потому, что вследствие конкуренции между союзным и российским лидерами — Михаилом Горбачевым и Борисом Ельциным — Москва хотела ослабить РСФСР, а не Украинскую ССР. Наоборот, УССР в понимании Кремля казалась самой «лояльной» республикой, чуть ли не опорой для создания нового союзного государства.

Крымом «занялся» уже Ельцин, когда в 1994 году, с избранием президентом автономной республики откровенно пророссийского Юрия Мешкова, фактически началась спецоперация по сецессии Крыма. Ведь победа Мешкова на выборах означала не только его личный триумф, но и успех всех пророссийских сил полуострова.

Да что там пророссийских — российских! Глава администрации президента Крыма, глава правительства, министры — все они приехали из Москвы. И время в Крыму тогда тоже стало московским — по указу Мешкова.

Украине вновь «повезло» только потому, что Мешкова избрали президентом автономии 30 января 1994 года, а 10 июля 1994 года президентом Украины был избран Леонид Кучма, которого открыто поддерживали и Борис Ельцин, и тогдашний российский премьер Виктор Черномырдин.

Дестабилизировать первые месяцы президентства Кучмы отделением Крыма — это было, конечно, неприемлемо для Кремля. И Украине не стали мешать с ликвидацией откровенно сепаратистского режима. Так Крым из «кремлевской» темы стал карьерным сюжетом для политиков «второго эшелона» — тех, кто еще не был у власти, но хотел бы ее получить.

Юрий Лужков был просто самым ярким из этих политиков, но были, конечно же, и другие. Спекуляция на крымской теме — и в особенности на теме Севастополя — всегда весьма благодушно воспринималась российским обществом, да и украинским не особенно порицалась.

Лужков оказался нерукопожатным в Украине только во времена Виктора Ющенко, а вот в эпоху Леонида Кучмы его крымские проекты воспринимались как чудачества, которые все равно ничем не окончатся. Потому что «мы же братья», какой такой Крым!

В России же Лужкова считали милым чудаком по совершенно другой причине. Да, многие россияне были готовы в любой момент согласиться с его представлениями о «русском Севастополе» и «российском Крыме».

Однако и Украину они считали чем-то временным, случайным. Никакое не государство, просто часть СНГ, как и Россия. И на понимание того, что Украина — это другая страна — ушли не годы, а десятилетия. Да и до сих пор большое количество россиян в это не верит.

Но когда в 2014 году Владимир Путин принимал решение об аннексии Крыма, он мог не сомневаться в поддержке российского общественного мнения. С точки зрения большинства своих соотечественников Путин действовал совершенно логично: Украина «захвачена американцами», нужно спасти хотя бы Крым ну и, конечно, Севастополь.

Конечно, семена российского шовинизма в Крыму посадили не Путин или Лужков. Но нужно признать, что такие российские политики, как умерший «хозяин» российской столицы, годами делали все возможное, чтобы эти семена проросли и на крымской, и на российской почве, чтобы ни у кого в России — и по возможности в самом Крыму — не оставалось и тени сомнения в том, что «Крым — наш».

В Украине просто предпочитали этой настойчивой и кропотливой работы не замечать.