Однажды, двадцать лет спустя
Ну вот смотрите. Я просто рассуждаю.
20 лет из 40 своей жизни ты провёл на сцене. Это половина жизни.
Это даже не привычка. Это не условный рефлекс, это уже на подкорке, на уровне безусловного рефлекса.
Я о чем. 20 лет ты на сцене, под овациями в основном. Ты привык, что тебя хвалят, тебе аплодируют, на твои концерты продаются билеты, ты собираешь полные залы.
Ты питаешься энергетически от своих концертов, ты зависим от признания и оваций.
Ты все время смеёшься над действующими политиками, а на твоём веку их было уже много, за 20-то лет.
Тебе аплодируют именно за то, что ты высмеиваешь действующую власть, а у нас ее не любят.
Любую действующую власть. Вот совершенно любую.
Поэтому запрос на тебя и твою сатиру на власть все 20 лет очень высок.
Тебя даже иногда те, над кем ты смеёшься, садят за стол на корпоративе.
Ты привык к гонорарам в конвертах, что такое уплата налогов, ты ни сном, ни духом.
Где это видано, чтобы с частных вечеринок платили налоги?
Ты хайпишь все время, ведь хайпить значительно проще, чем долго, мучительно и методично работать.
Копать яму сложнее, чем высмеивать копающего.
И вот в один момент ты таки на хайпе, усталости от войны, незрелости нации и массе недочетов в предвыборной кампании оппонента срываешь джекпот.
И ты становишься этой самой властью.
Но тут вот какое дело. Любое внезапное обогащение, как и любой внезапный взлёт на самый верх, обычно ничем хорошим для взлетевшего или выигравшего не заканчивается.
И вот, оказавшись на вершине всего и имея (исхожу из интервью Сони Кошкиной) желание только одно на должности президента – чтобы тебе аплодировали, ты начинаешь вместо аплодисментов получать оплеухи. Из-за массы причин, даже нет смысла перечислять каких.
И чтобы ты ни делал, от тебя все больше и больше отваливаются твои избиратели, которые разрисовали тебя каждый своими красками. Ведь во время предвыборной борьбы ты был как разукрашка.
И ты мечешься из стороны в сторону, заигрывая с разными электоральными группами. То с одними, тогда отваливаются другие, то с другими, отваливаются первые.
И дальше будет ещё хуже. И дальше и тебе будет ещё сложнее.
Ведь нет оваций, нет признания, нет всеобщего восхваления, от чего ты питался 20 лет своей жизни.
Ничего нет.
Есть злые пассионарии, есть злые ветераны, есть обозлившиеся на тебя волонтеры – это все те, кто крутит колесики истории, и они уже злы на тебя.
И есть нарид, который ничего не хочет терпеть, а хочет хлеба и зрелищ, и ни того, ни другого ты им дать не можешь.
Как по мне, вариант «Я устал, я ухожу» не самый худший в такой ситуации.
Во всяком случае, я бы так и поступила.
Dana Yarovaya
