Оккупация и аусвайсы
Крым настолько же не-Россия, насколько не-Россией является Чечня. Эти регионы достались Москве силой оружия и оттого она борется с любые сомнениями по поводу собственных прав на эти земли. Кремлю важно убедить себя и мир в том, что российские флаги здесь поддерживает большинство.
Те, кто радостно встретил российские флаги на полуострове – охотно вторят Кремлю. Им отчаянно хочется ощущать себя «подавляющим большинством» и они шесть лет кряду повторяют одни и те же аргументы.
Например, любят говорить, что все нелояльные России крымчане покинули полуостров. Это удобно, потому что позволяет редуцировать проукраинские настроения до тех нескольких десятков тысяч людей, выехавших после 2014-го на материк.
Вдобавок, такая позиция позволяет российским неофитам расписываться за всех оставшихся и выступать от их имени. Но этот аргумент не работает.
Из Крыма в первую очередь выезжали все те, кто после аннексии оказался в зоне риска. Активисты. Правозащитники. Политики. Все те, кто декларировал свою проукраинскую позицию публично.
Все те, кто после 2014-го рисковал отправиться в тюрьму за призывы к нарушению терцелостности РФ. Вдобавок, полуостров покидали представители тех конфессий, которые были запрещены в России.
При этом все те, кто и прежде не декларировал публично свои взгляды, остались в Крыму. Они продолжают ходить по улицам, читают социальные сети и живут пространством частной жизни. Они ушли во внутреннюю эмиграцию, которая позволяет жить у себя дома, не соприкасаясь с государством.
Северокорейские цифры лояльности, которые Россия рисует в отчетах по итогу любых плебисцитов, неудивительны.
Москве важно показать, что ей лояльны все без исключения жители полуострова. Включая крымских татар, которых в регионе насчитывается до 15%.
Любая официальная цифра, которая не будет включать в себя эту долю, даст повод говорить о том, что коренной народ полуострова не поддерживает окружающую реальность. А потому Москва предпочитает рисовать в отчетах “подавляющие” результаты.
Вдобавок, адепты Москвы любят ссылаться на массовое получение российских паспортов в Крыму. Твердят о том, что согласие на документы – показатель лояльности. При этом они неохотно готовы вспоминать, что и сами еще недавно жили с украинскими паспортами. Наличие которых отнюдь не делало их сторонниками официального Киева. А любовь к России точно так же не заставляла их переезжать из Крыма в российские регионы.
Классическое двоемыслие. Наличие у себя украинских паспортов они оправдывают тем, что у них “не было выбора”.
Но когда речь заходит о том, что другие крымчане точно так же вынуждены были получать российские паспорта для жизни в Крыму – это вызывает у сторонников Москвы бурю негодования.
Но в том и штука, что российские документы на полуострове вряд ли могут считаться безошибочным маркером лояльности. По той простой причине, что эти документы – инструментальны.
Полуостров всегда был силен своей региональной идентичностью, и для многих крымчан возможность оставаться дома принципиально важна. А без российских документов об этом пришлось бы забыть. Паспорта были нужны, чтобы устроиться на работу. Записаться в больницу. Не потерять имущество. Минимизировать риски.
Пророссийские ребята в Крыму отчаянно любят двойные стандарты.
Они два с половиной десятилетия жили с украинскими документами. Публично поддерживали Кремль. Критиковали Украину. Им находилось место в крымской публичной дискуссии и в телеэфирах.
Но сразу после смены флагов всем тем, кто занимал противоположную точку зрения, было отказано в аналогичной свободе действий. Все, на что могут рассчитывать проукраинские крымчане – это судебные преследования и уголовные сроки.
Упразднение свободы. Безошибочный признак оккупации.
Павел Казарин
