Ожидание

Научный сотрудник аналитического центра «Тайхэ» Чжан Цзяжуй заявил, что в первом квартале Китай уже потерял почти 1 трлн юаней ($143,1 млрд), что составляет около 1% от ВВП страны.

Проще говоря, за полтора месяца Китай ухнул в никуда две сочинские олимпиады. И если ситуация во втором квартале не начнет стабилизироваться, то перед китайской экономикой вполне может начать маячить призрак затяжного и предельно тяжелого кризиса.

Восполнить потерю одного процента ВВП она еще сможет, хотя и на пределе, но даже два процента станет катастрофой для ее банковского сектора, и без того переутяжелённого плохими долгами.

Основной удар пока пришелся на потребительский сектор экономики, что логично – когда полстраны в карантине, с распродажами и акциями приходится распрощаться.

Однако теперь основные риски приходятся уже на экспортные отрасли, и если посыпятся они, то Китаю придется делать крайне нелегкий выбор в пользу мобилизационной стратегии, когда все резервы будут перераспределены на одно направление: спасать придется либо внутренний рынок, либо экспорт.

Оба варианта чреваты совершенно непредсказуемыми последствиями, но одновременно поддержать то и другое даже для Китая будет практически невозможно.

Масштабная помощь экспортному сектору экономики будет означать неясное по продолжительности и довольно существенное ухудшение жизни населения. При этом значительная часть экономики, ориентированной на внутренний спрос, будет загнана в рецессию. Что дополнительно усугубит социальную обстановку.

При этом уже почти полмиллиарда китайцев относят к среднему классу – а этот класс крайне чувствителен к ухудшению своего социального статуса и положения. Особенно, если неизвестны перспективы: насколько долго оно продлится. В практическом плане это означает, что Гонконг с его протестами повторится во всех крупных мегаполисах Китая, и в первую очередь на побережье.

На самом деле проблема среднего класса назревает в Китае и безо всякой эпидемии. Вне зависимости от своей культуры, традиций и цивилизационной принадлежности люди, удовлетворив базовые витальные потребности, начинают требовать свободы.

Что для сверхцентрализованного ультра-тоталитарного Китая само по себе является вызовом. Власти Китая осознают эту проблему, и работа по созданию цифрового концлагеря, превосходящего по своему масштабу любой голливудский киберпанк, велась и ведётся не от хорошей жизни.

Китайское руководство отдаёт себе отчет, что значит иметь полмиллиарда латентно нелояльных граждан. Цифровая тюрьма должна развести всех по одиночным камерам, где за ними проще следить и контролировать.

Однако эпидемия явно внесёт свои коррективы. В случае, если падение жизненного уровня и статуса жителей китайских мегаполисов станет реальностью, то никакие драконовские меры контроля не спасут.

Люди начнут протестовать. Естественная реакция любой нормальной диктатуры в таком случае – еще сильнее нажать на репрессии, что в итоге может попросту пережать обстановку и вывести её за пределы зоны любого контроля.

Однако сохранение социальной стабильности в условиях экономического коллапса и перераспределения ресурсов на спасение внутреннего рынка, спроса и социальной стабильности похоронит экспорт Китая.

Китай будет вынужден сдавать внешние рынки, что, конечно, вызовет во всем мире немалые проблемы, связанные с необходимостью срочно создавать замещающие китайский экспорт производства.

Задача вряд ли простая, но как ни странно, её решение может стать толчком к росту в наиболее развитых странах и регионах – США и Европе в первую очередь.

Необходимость замещения китайских товаров станет для них манной небесной, позволяющей создать собственный рост. Но нужно понимать, что это будет гораздо более технологичный рост.

Для сырьевых придатков вроде России стагнация китайского экспорта и рост экономик Европы и США мало что даст, американский рынок для нас закрыт, а европейцы будут возрождать промышленность на гораздо более высоком, чем в Китае сегодня, уровне.

Ресурсосбережение, в том числе и энергосбережение, будет в Европе существенно выше, чем в Китае, а потому рассчитывать на высокий спрос на наши газ и нефть вряд ли приходится.

Он, конечно, вырастет, но не настолько, чтобы восполнить выпадение поставок нефти в Китай. Кроме того, резко вырастет конкурентное предложение со стороны третьих поставщиков, а российские монополии в конкурентных условиях чувствуют себя очень неважно.

Здесь есть и масса других следствий и последствий – скажем, в случае стагнации Китая рухнет окончательно иранский режим, который спасается лишь контрабандными поставками своей нефти в Китай.

Жесткий кризис может ожидать все ближневосточные режимы, во многом ориентированные именно на поставки своих нефти и газа в Китай. Неизбежно произойдут совершенно катастрофические изменения во всей ближневосточной политике. Но это все вообще отдельная тема.

Тем не менее, уверенность в том, что китайская мощь оказалась колоссом на глиняных ногах, в мире крепнет день ото дня. Все ждут марта, когда китайская таможенная служба опубликует статистику экспорта и импорта за янаварь и февраль.

7 февраля, когда китайская таможня должна была опубликовать январскую статистику, она заявила, что переносит публикацию на месяц.

По-видимому, дела настолько плохи, что было решено оттянуть неизбежное. Поэтому рынки сейчас ждут, и основные решения начнут приниматься, когда станет понятно, насколько именно плохи дела у Китая.

Китайские индексы вышли на уровень начала лунного нового года, однако по сравнению с другими годами выглядят всё ещё крайне неважно: