Шпион Навальный и прочие фантазии. Как Кремль играет в имитации

Создание симулякров, ставшее основой российской внутренней политики еще во времена Владислава Суркова, сегодня поставлено на поток

После возвращения оппозиционера Алексея Навального в Россию и на фоне замены ему условного срока на реальный, российские телепропагандисты, “патриотические блогеры” и владельцы анонимных Телеграм-каналов в едином порыве принялись громогласно возмущаться, насколько глубоко щупальца “коварного Запада” проникли в хрупкую отечественную политическую ткань, и как бесстыдно разъедают ее у всех на виду.

Вообще тема “Навального-агента ЦРУ” запускалась и раньше, к примеру, в вышедшем почти пять лет назад сюжете программы “Вести”. Автор программы, “радиоактивный пепел” кремлевских СМИ Дмитрий Киселев собственной персоной, явил на экране переписку Навального с кураторами из ЦРУ и МИ-6 (в процессе сюжета создавалось впечатление, что это одна и та же организация).

Согласно “Вестям”, никто иной, как Уильям Браудер, основатель фонда Hermitage Capital и инициатор санкционного списка имени замученного в питерском СИЗО его бухгалтера Сергея Магнитского, сообщил Навальному присвоенный ему в ЦРУ (или в МИ-6) секретный псевдоним, который полностью совпадал с логином его скайпа (чтобы уже никто ни в чем не сомневался).

По скайпу осуществлялась и вербовка, и сообщение заданий. Именно развернутая на большом экране переписка между двумя скайп-никами и служила основным доказательством госизмены, не считая продемонстрированных в передаче “распечаток ЦРУ”, написанных на плохом английском.

Впрочем, теперь, после того как в поддержку Навального открыто высказался Госдепартамент США, на судебном заседании по его делу присутствовали западные дипломаты, а ФБК открыто обратился к администрации Джо Байдена с просьбой ввести санкции против ближайшего окружения Владимира Путина, российской пропаганде стало намного легче отыгрывать тему иностранного вмешательства.

К тому же никакой иной стратегии, кроме максимальной дискредитации протеста и его жесткого разгона, у Кремля не было, нет, и очевидно не появится в ближайшем будущем.

Особенность нынешней диффамационной кампании, пожалуй, является только вполне искренняя обида ряда чиновников и силовиков на то, что проект, который, судя по всему, когда-то создавался одной из кремлевских башен для личных нужд, был, по их мнению, беспардонно “перехвачен врагами” без всякого согласования последними своих действий с Кремлем.

В частности, в среде “патриотических инфлюэнсеров” участились призывы к ответу не только Навального и его команды, но и невидимых “покровителей”, ранее оберегавших оппозиционера от реального срока. Даже на центральных телеканалах зазвучали заявления о том, что российским элитам надлежит “сделать вывод” из сложившейся, мягко говоря, пикантной ситуации.

Однако телепатриотов, похоже, ожидает горькое разочарование. Специфика “политических процессов” в современной России такова, что все они представляют собой имитацию разной степени правдоподобности. Это не означает, что в стране нет реальной оппозиции, более того, различные соцопросы, не сговариваясь, демонстрируют стабильное снижение рейтинга Путина, в первую очередь среди молодежи.

Однако трудно представить, чтобы различные профессора и их “астральные проекции” в виде “генералов”, ежедневно повествующих о заказных убийствах Кремля и призывающих к свержению режима, могли бы спокойно существовать в Москве без согласования как минимум с одной из “кремлевских башен” – и при полном попустительстве других.

Создание симулякров, ставшее основой российской внутренней политики еще во времена Владислава Суркова, на сегодняшний день поставлено практически на поток. О проблеме “псевдооппозиции”, кстати, вполне откровенно говорит известный российский диссидент, бывший чемпион мира по шахматам Гарри Каспаров.

“Сливы” для канализации протестных настроений отдельно создаются для патриотов, коммунистов, монархистов, националистов и либералов. Периодически они, как и подобает такого рода проектам, выходят из-под контроля. Это не означает, что все вчерашние симулякры внезапно превращаются в подлинных диссидентов, хотя некоторые, безусловно, проходят именно такую эволюцию.

Однако и другие в прошлом подконтрольные власти проекты порой начинают преувеличивать собственную значимость или пытаются поймать собственную “рыбку” в мутной воде, притом во вред своим кураторам. При этом создается впечатление, что сами кураторы зачастую не понимают, ради чего создают те или иные фейковые проекты.

Реальные оппозиционеры в массе своей взирают на успехи отечественного симулякростроения со сдержанным оптимизмом, отмечая, что потасовки между различными кремлевскими кланами вносят свою посильную лепту в нарастающую турбулентность и активно помогают режиму расшатывать самого себя.

Многие готовы даже мириться с наводнившей информационное пространство дезинформацией, если она “служит благим целям”. Вопрос заключается лишь в том, насколько эти цели достижимы в реальности?

Режим, в свою очередь, действительно бодро шагает по пути самоуничтожения. Экономический кризис усугубляется, население стремительно беднеет, коррупция давным-давно приобрела системный характер, реальные проблемы населения не решаются, а хроническая имитация оказывается не только неспособной заменить реальную политическую деятельность, но напротив, вызывает все больше раздражения.

В итоге народное недовольство растет, наталкиваясь, с одной стороны, на жестокое подавление любой протестной активности, а с другой – на усиление мобилизационной пропаганды.

В результате наложения антизападной риторики на стихийную народную оппозиционность, вызванную по большей части разрухой, безденежьем и неуверенностью в завтрашнем дне, сформировался опасный гибрид. Вместо многократно дискредитированной либеральной идеи недовольство российского большинства выражается в росте крайне левых идей, в первую очередь национал-большевизма, а также полурелигиозной конспирологии с верой в “глобальный заговор”.

Сюда относится ковид-диссидентство, восприятие западного мира как “царства Антихриста”, ксенофобия и стойкое недоверие к любым интеллектуалам, включая вполне прокремлевских.

Для доказательства этого тезиса достаточно взглянуть на комментарии, оставляемые под интервью с подобными интеллектуалами на популярных религиозных сайтах. Более того, даже рост симпатий к Сталину приобрел в современной России оппозиционный окрас.

В итоге все больше обывателей считают Кремль и российских олигархов (а порой и самого Путина) “агентами” враждебного Запада. В качестве альтернативы нынешним властям они мечтают о “подлинно народном правительстве”, способном как обеспечить социальную справедливость, так и защитить Россию от многочисленных “врагов”, прекратив “жить по указке глобалистов”.

Конечно, Кремль может утешать себя тем, что у “коварного Запада” нет возможности влиять на людей, подверженных перечисленным настроениям. Продвигаемые рядом американских экспертов идеи прямого диалога с российским обществом вряд ли способны на сегодня увенчаться успехом.

Но подобных рычагов нет и у самого Кремля, и, что гораздо более прискорбно, у российской оппозиции. А потому продолжение сегодняшней репрессивно-пропагандистской политики российских властей грозит рано или поздно перерасти в подлинный русский бунт – как ему и подобает, бессмысленный и беспощадный.