Старая пьеса на новый лад

Перед самым развалом совка возникла ситуация, когда экономика, в ее привычном понимании, уже умерла, но труп государства был настолько массивным, что время его падения оказалось большим, чем мгновенная смерть от остановки его сердца, которое перестало гнать кровь ко всем органам и членам.

В это время предприятия перестали торговать друг с другом за деньги, а перешли на натуральный обмен, который заменили красивым словом «бартер».

Новнутри предприятия деньги перестали иметь привычную ценность. На них ничего нельзя было купить вообще, а в лучшем случае, к ним надо было приложить талон на сахар, сигареты, носки или что-то такое. Чуть позже, деньги вовсе никто не брал, а брали именно эти талоны.

Эта ситуация кричала о том, что деньги уже не имеют товарного эквивалента. Если раньше еще можно было отпустить цены, что привело бы к инфляции, но рынок все же нашел бы какое-то равновесие стоимости товаров, то позже это уже стало бесполезным делом.

По сути, совок быстро проскочил стадию Зимбабве с килограммами купюр за какую-то мелочь, и сразу перешел в стадию завтрашней Венесуэлы, когда деньги утратили ценность, а товары стали распределяться другими способами.

В этот самый момент рухнул центр экономики, а значит, и власти. Регионам центр просто перестал быть нужным.

А если центр утратил возможность регулировать основные жизненные процессы общества, то регионы начинают импровизировать с тем или иным успехом. Но в этот момент уже можно говорить о том, что пациент скорее мертв, чем жив.

Этого не помнят те, кому сейчас до 40 и потому случись нечто подобное, они вряд ли уловят симптомы надвигающейся гибели центра. Но люди более опытные могут подметить первые признаки надвигающегося коллапса. Они могут выглядеть так, как было описано выше, или как-то иначе, но в любом случае, смысл явления должен говорить о том, что центр перестал быть нужным.

Чечня уже давно является таким себе эксклавом, в котором отсутствует суверенитет РФ. Там не действует конституция федерации даже в том атрофированном состоянии, которое у нее осталось. По крайней мере, та ее часть, которая касается федеративного устройства государства и безусловного федерального центра – должна бы работать.

То есть, Кадыров мог полностью ликвидировать блок конституции, относительно прав человека. Не велика потеря, поскольку этот блок не работает и на остальной территории РФ, но он ликвидировал федеральные механизмы судебной, исполнительной и законодательной власти.

Вместо этого у него с центром организованы связи на феодальном уровне, а именно – вассал-сюзерен, и это выключило в Чечне все федеральные структуры типа МВД, ФСБ, судов и прочего. У него имеются собственные аналоги, но подчиненные лично ему.

Основным же связывающим элементом, который действовал до последнего времени, это была дань, которую платил Кремль за лояльность Кадырова и его султаната.

Но как мы писали вчера, с деньгами у Москвы становится все хуже и похоже на то, что у Кадырова и Путина стали портиться отношения, поскольку Путин демонстрирует Кадырову свою силу.

А раньше этого было не надо, поскольку все решалось деньгами. Но Путин не просто так быкует, в казне действительно уже нет денег на щедрые подачки, а как мы помним, если уже нет денег, то начинается бартер и похоже на то, что этот бартер таки произошел.

«Развитие особой экономической зоны (ОЭЗ) «Грозный» позволит создать в Чеченской Республике новые рабочие места, подчеркнул первый заместитель главы Минэкономразвития России Михаил Бабич…

Появление объектов с преференциальным режимом федерального уровня, по нашему мнению, должно дать значительный рост экономических процессов республики, в том числе простимулирует появление новых рабочих мест».

Проще говоря, Москва признала, что давать как раньше не может, но для компенсации, она перестает брать налоги.

А это значит, что звонок прозвенел. Бартером пошли полномочия федерального центра.

А мы уже видели, чем это заканчивается и это – очень похоже на прошлый сценарий. С этого все начиналось.

Да, это не третий звонок и свет в зале еще не гаснет, но все, кто занят в пьесе, уже спешат по своим местам.