Тот самый Кантария
Даур Зантария:
Мелитон Кантария, водрузивший знамя над Рейхстагом (кстати, под ураганным огнем с двух сторон), всю жизнь легко и весело нес свою славу.
Но жизнь его сложилась трагически. Он умер в изгнании. Человек, ставший символом победы и окончания мировой войны, дожил до дней, когда на его малой родине началась война между двумя ее половинами — грузинами и абхазами.
Герой героем в праздничные и юбилейные дни, а в остальное время — он такой же бедолага, как все. Сколько благ он успел выцарапать у властей, столько и имел. В праздничные дни его одевают в костюм с орденами и ставят на трибуну рядом с собой, при этом часто верят, что и в звездный день своего подвига герой был таким же, как нынче, — свадебным генералом.
Вот и сейчас почти все, к кому обращался ваш корреспондент за деталями, уточняли, к какой дате готовится материал о Мелитоне Кантарии. Ни к какой: герой — он не только в Африке герой, но и в будни. Да еще это был достойный человек, абсолютно феллиниевский персонаж в быту. А сегодня награды получают те, кто водрузил российский триколор над российским же Гудермесом.
Знаменитый Мелитон Кантария, совместно с Николаем Егоровым вознесший над миром знамя мира, был человек из простонародья, востёр на язык и осаживал любого, кто пытался с ним неловко пошутить.
Однажды какой-то чиновник громко, на публику, что-то сказал о Мелитоне: большое ли дело, дескать, — послали и водрузил. Дело происходило в одной из школ. Мелитон вдруг прошагал через плац линейки, взял у пионера знамя, преподнес чиновнику и предложил ему, поднявшись по пожарной лестнице, поставить его над одноэтажной школьной столовой.
— Неудобно, Исидор Гергедава обидится, — растерялся чиновник.
— А на меня тогда Гитлер обижался, — сказал Мелитон.
Возможно, он и оказался в нужный момент в нужном месте, но именно что оказался: с боями прошел весь путь гвардейца до Берлина, и перед этим даже лычки его не удостоили. И вообще на войну не рвался.
Поговаривают, что, когда везли на фронт и за окном замелькали последние пейзажи родины, Мелитон выпрыгнул из вагона и сломал ногу. Но родственники поспешили пустить слух, что парень просто выпал из поезда, быстренько залечили его травами, знанием которых Колхида славилась еще во времена мифической Медеи, и отправили на фронт, опасаясь, чтобы Лаврентий Палыч Берия не репрессировал весь клан за дезертирство сородича.
И Мелитон Кантария больше не пытался выпрыгнуть из своей судьбы. Рейхстаг был обречен.
Неизбежное знамя было водружено, и Сталину могли отрапортовать, что это сделали русский и грузин. Сталин, хоть и назвал себя человеком русской культуры, которому чужды искрометные кавказские танцы, отлично понимал: факт, что огромную преображенную российскую державу возглавляет нерусский человек, как-то должен быть объяснен.
И потому подчеркивалось, что вождь происходит из православного, но древнего и необыкновенного народа. Сам вождь закрывал глаза на то, что Грузия пользовалась негласным статусом эрзаца заграницы: там был элемент частной собственности, дети изучали историю в романтическом обрамлении, а в каждом советском фильме мелькал положительный грузин.
И вдруг оказывается, что Мелитон записан абхазом. Берия всполошился. «Дай сюда паспорт, слушай!» — закричал он. «Не надо, Ляу», — начал было Мелитон, но Лаврентий Берия был неумолим. Кантария в действительности был мингрелом, только родившимся в абхазском селе Бедиа.
Впоследствии абхазы его упрекали в отступничестве. Не прощал отца, по слухам, и сын от первой семьи, в которую после войны Мелитон не вернулся.
После войны Мелитон стал снова простым человеком, лишь отягощенным флюсом славы. Властей он сторонился, позже сказал знаменитую фразу: «Эту Звезду Героя я бы поменял на пулю калибра 7,62, которой убил бы Ляу Берию».
Он подрядился закладчиком на Ткварчельской шахте. Вскоре пришла «оттепель». Тут его заметил начальник и решил, коль Герой Советского Союза работает простым шахтером, сделать его и Героем Соцтруда. Для этого Мелитону было предложено ровно один календарный год ходить на работу без прогулов. Мелитон выдержал месяц.
А к тридцатилетию Победы сухумский мэр, которому предстояло сопровождать Мелитона на парад, предложил ему пост своего заместителя, разумеется, по патриотическому воспитанию молодежи. Мелитон категорически отказался, сославшись на неграмотность. Расписывался он обычно крестиком, а в более важных документах ставил отпечаток большого пальца, потому что крест подделывать легко.
Впрочем, это похоже на очередную байку, потому что Мелитон в 30-е годы закончил четыре класса и расписываться-то могли его научить. Мэр стал объяснять герою, что грамотности и не надо, что ему дадут заместителя, который все знает.
— Если такой человек у вас есть, назначьте его, — сказал Мелитон.
Он дорожил своей свободой и статусом простого человека. Он и в партии не был. Отказался вступать, в очередной раз эксплуатируя свою неграмотность и ссылаясь на то, что не состоял и в комсомоле. В сухумском горкоме лежал его партбилет без подписи.
На параде в Москве он нес знамя вместе с Николаем Егоровым. Выяснилось, что Егоров жил все это время в провинции в забытости и бедности. Мелитон пригласил друга с семьей в Сухум. И вот они сидят в ресторане «Амра». Ресторан представляет собой пирс в море.
В застолье выясняется, что Егоров не может добиться от своих N-ских властей инвалидского «запорожца». Мелитон требует телефон. В ресторане его нет. Но не растерялся директор «Амры» и ее неофициальный владелец Хумка Байрамов, более известный как Хума из Сухума.
Протянули провод за триста метров из салона «Гигиена». Мелитон позвонил в Тбилиси и вытребовал у главы грузинской компартии черную «Волгу» для своего друга, о чем ему впоследствии пришлось сожалеть: Николай Егоров вскоре разбился.
Мелитон пил вино в многочисленных павильонах возле рынка. Чтобы выручить людей, попавших в беду, наезжал в Москву, на прием к Хрущеву, к Брежневу. Иногда он «ногой» открывал дверь к сильным мира сего не совсем бескорыстно.
Например, он всю жизнь числился кем-то при мясокомбинате. Надо сказать, что мясокомбинат был такой всемогущей организацией, что сухумские и тбилисские проверки были ему нипочем.
Но бывало, что по какой-то настойчивой жалобе приезжала комиссия аж из Москвы, от КГБ. Тут-то все недостачи «вешали» на нашего Мелитона. Однажды по такому случаю он съездил в Москву и попал к Косыгину. Объяснил, что на него «навесили» пять миллионов. Уточнил, что не пенициллина, а рублей.
— Такие деньги не поместятся в моей сухумской двухкомнатной квартире на улице Фрунзе!
Косыгин, человек старой партийной школы, презирал, надо полагать, коррупцию и раздражался, что ничего с ней не может поделать. Он хмуро позвонил в Тифлис и приказал оставить героя в покое и не втягивать его в интриги. Оставили в покое мясокомбинат. Выше той инстанции, которую загасил Мелитон Кантария, было разве что Политбюро.
Кстати, о сильных мира сего. В шестидесятые годы пришло приглашение от де Голля. Егоров был болен, Кантария поехал один. Ему было внушено, чтобы во Франции он не повторял сказанное по местному телевидению: что мы, дескать, поставили флаг над Рейхстагом, а надо будет, поставим и над Белым домом (американским, разумеется). Кантария вернулся из Парижа, называя генерала де Голля просто Шарль.
«Когда Шарль вошел, все военные ему отдали честь, кроме меня. Я уже знал, что по их законам герой имеет на это право. Выпили мы с ним, хороший был мужик, царствие ему небесное», — вздыхал Мелитон, и все сотрапезники поминали французского президента. С Жоржем Помпиду Мелитон уже в Абхазии, в Пицунде, встретился, где престарелый президент, кстати, неожиданно умер.
Мелитон вообще умел отстоять свою свободу: пил с кем хотел и когда хотел, женился по любви. Когда он стал знаменит, он смог реализовать свое желание жениться на русской красавице.
Мелитон, годами ходивший в одном и том же костюме, жену одевал и наряжал. Но лев не мог довольствоваться одной женой. Ногой-то к Косыгину дверь он открывал, но перед этим чиновники ЦК могли его заставить ждать неделю, а то и недели.
И в гостинице «Москва», где он обычно останавливался, была парикмахерша, его вторая жена. Как раз перед войной в Абхазии Мелитон овдовел. Спасаясь от войны, он приехал в родную гостиницу.
И вот мы подходим к последней истории, абсолютно достоверной и при этом необычной, как и все в жизни этого человека. Кому-то из районного начальства пришло в голову устроить мемориал славы и вместе похоронить там двух героев: абхаза Варлама Габлию и грузина Мелитона Кантарию.
Мемориал стали воздвигать не где-нибудь, а в моем родном селе Тамыш. Но дело было в том, что абхазский герой к этому времени уже скончался, а Мелитон и не думал этого делать. Пока медлили, началась война.
Мемориал Мелитона так и не дождался. Умер он в Москве. Похоронили его в Тбилиси, в Сабурталинском пантеоне, третьем в городе по значимости. Хочется верить, что душа его там, где хоругви рая.
