Вернет ли Навальный Крым Украине, если станет президентом России? – Neue Zürcher Zeitung

Превращение московского борца с коррупцией Алексея Навального в фигуру исторического значения для всей России вызвало всплеск интереса к его биографии во всем мире. Однако многие наблюдатели, познакомившись с прошлым Навального поближе, относятся к российскому оппозиционеру довольно скептически.

Тут и там цитируют давнишние высказывания Навального, которые можно трактовать как однозначно националистические. Так, у украинских комментаторов вызывает сомнения его неясная позиция по поводу независимости Украины и будущего оккупированного Россией Крыма. Поэтому они с пессимизмом высказываются о последствиях его дальнейшего политического подъема.

Не только в Киеве, но и во многих западных столицах к Навальному в целом испытывают симпатию, но при этом не оказывают ему однозначную политическую поддержку. Многие говорят, что он был бы лучшим президентом России, чем Путин.

Но с учетом его спорных политических действий, в рамках которых он проявлял себя националистом, Россия в случае его прихода к власти вряд ли стала бы по-настоящему либеральной и демократической страной.

С этой точки зрения можно сказать, что иностранная поддержка Навального обусловлена в первую очередь беспокойством Запада по поводу несоблюдения прав политической оппозиции в России. Но при этом не стоит питать иллюзорных надежд на принципиальное преображение России в будущем.

С учетом былых националистических и империалистических высказываний Навального есть достаточно веские основания воспринимать его именно таким образом. В Украине есть старая политическая поговорка: «Российский либерализм заканчивается там, где начинается украинская независимость».

Многие российские политики и представители интеллигенции приветствуют демократию и свободу, когда речь идет о русском народе. Однако их толерантность улетучивается, как только речь заходит о правах и самостоятельности других народов в России и на ее рубежах. История России знает немало ситуаций, когда коса находила на камень и интересы империи зачастую оказывались важнее свободы, причем неважно, о чем шла речь — о внутренней или о внешней политике Кремля.

Поэтому общий скепсис в отношении не только Навального, но и всей российской оппозиции вполне оправдан. Впрочем, эта точка зрения может и помешать адекватной положительной оценке нынешней политической значимости Навального.

Пока не совсем понятно, каким будет политическое будущее Навального (в худшем случае он просто не переживет тюремного заключения, а в лучшем для себя случае может стать следующим президентом России), но, как бы то ни было, мощный всплеск его популярности имеет большой разрушительный эффект для путинского режима. Излишнее предубеждение относительно феномена Навального несет в себе опасность, что его специфический контекст, его потенциал развития и трансформационная сила останутся не распознанными.

Если ряд националистических высказываний Навального (например, относительно Грузии) непростительны, то другие следует рассматривать с учетом специфических российских обстоятельств. Так, вероятный отказ Навального в случае вступления на пост президента России незамедлительно вернуть Крым Украине для многих украинцев стал бы неприемлемым. Однако в основе подобных высказываний лежат неоимперские мечтания многих россиян, а они в свою очередь являются следствием путинской пропаганды в последние 20 лет.

Сразу после присоединения Крыма к России Навальный написал в статье для The New York Times, опубликованной 19 марта 2014 года, что «Путин цинично довел всплеск националистических настроений (в России) до температуры кипения», что «империалистическая аннексия» полуострова «была стратегическим решением, призванным обеспечить выживание его режима».

При этом план Навального по проведению второго референдума в Крыму, посвященного дальнейшей судьбе полуострова, в Киеве назвали неприемлемым. Но этот план уже сам по себе делает нелегитимным насильственный захват Крыма, поскольку крымский референдум в марте 2014 года организовали и провели кремлевские сатрапы.

Идея Навального по проведению нового референдума в политическом контексте сегодняшней России уже сам по себе считается святотатством. И другие сомнительные высказывания Навального также вызывают меньше обеспокоенности, если рассматривать их в контексте нынешнего общественного дискурса в России.

Вместе с тем Навальный переживает сейчас стремительную эволюцию от активиста борьбы с коррупцией, имеющего ограниченные возможности, к национальному лидеру. Трудно сказать, куда его приведет этот путь. Но за минувшее время он, похоже, стал более зрелым и умеренным человеком, его действия стали более взвешенными. И вряд ли он в случае прихода к власти пойдет по стопам Путина или Лукашенко.

Тот факт, что Путин в 1985-1990 годах служил в тогдашней Восточной Германии, никоим образом не сделал майора КГБ политическим либералом. Невольное же пребывание Навального в берлинской клинике «Шарите», где он лечился после отравления, напротив, может оказать на него долгосрочное влияние.

Поскольку Навальный считает Россию частью европейского и евроазиатского пространства, можно ожидать, что он мыслит под влиянием западных ценностей, норм и стандартов.

Главным политическим аспектом феномена Навального является вовсе не его идеологическая составляющая. Решающее значение имеет субверсивное влияние его политической личности на путинскую вертикальную систему государственной власти.

Подъем Навального в последние месяцы привел к появлению альтернативного политического центра, никоим образом не связанного с повсеместным кумовством внутри путинского режима. Вместо этого Навальный пользуется широкой поддержкой извне российских правительственных структур. Его сети действуют независимо от Кремля и созданной и контролируемой Путиным политической элиты.

Таким образом, подъем Навального кардинальным образом отличается от паллиативного президентства Дмитрия Медведева 2008-2012 годов. Хотя Навальный неоднократно выступал с нападками на Медведева, они оба придерживаются политической идеи России как европейского, современного и демократического государства.

Их взгляды не так уж и сильно отличаются друг от друга. Медведев попробовал начать реформы, но в то же время оставался продуктом и заложником путинской системы, которая не позволяла ему расти. А внесистемный феномен Навального является потенциально смертельным вирусом для путинского режима — даже если сам Навальный никогда не станет президентом.

Подрывая логику путинской пирамиды власти, а также его методы репрессивного контроля, движение Навального дает шанс на возрождение настоящего плюрализма в партийном ландшафте, СМИ и политической жизни России.

Значение такой трансформации отношений между элитой и народом едва ли можно переоценить. Если национальные телеканалы вновь станут платформой для настоящей журналистики и политических дебатов, то многие ключевые эпизоды путинской биографии и его правления будут подвергнуты критической переоценке — от его молниеносного подъема в начале 1990-х годов и до внешнеполитических эскапад последних десятилетий.

Если Навальный когда-нибудь выйдет из тюрьмы и придет к власти, к нему надо будет относиться сдержанно. Но сейчас он и его протестное движение представляются ледоколом, разламывающим скованные вечной мерзлотой отношения в обществе, коррумпированную политическую систему в целом и все более репрессивное и авторитарное правление Путина в частности.

Его более плюралистическая и демократическая система будет сдерживать внутри- и внешнеполитические действия любого будущего российского руководства — даже такого, во главе которого стоял бы сам Навальный.

За неимением альтернативных путей к концептуальным реформам в России Навальный сейчас вполне заслуживает симпатии со стороны сил, не считающих российский народ «потерянным», когда речь заходит о свободе, правах человека и демократии.